Сказки о рыбаках и рыбках - Страница 12

Он умылся, расчесал бородку, убрал постели. Прошло еще минут пятнадцать, и Сопливик явился. Встрепанный, с прилипшими к мокрым ногам травинкам и без кольца.

— Нету нигде, всю траву обшарил… А вас тут какой-то дяденька спрашивает.

Дяденька оказался высоким, лысоватым и бледноглазым незнакомцем в очень аккуратном сером костюме. У Валентина неприятно засосало под сердцем.

— Валентин Валерьевич, я прошу прощения, что беспокою… Можно побеседовать? — Незнакомец мельком глянул на Сопливика. Тот смотрел недовольно и выжидательно.

— Ты беги завтракать без меня, — сказал Валентин и вспомнил вдруг: — Женька… Если что, заходи потом.

Сопливик молча взял у порога свои сандалии.

Свирский

1

Чувствуя за поясом неудобный, слишком округлый «бергман», Валентин сел на край кровати. Гостю показал на откидушку. Молча. Несколько секунд оба без симпатии и ожидающе смотрели друг на друга. С нарочитой неторопливостью гость полез во внутренний карман и достал коричневые «корочки».

— Я следователь группы уголовного сектора Абов… Вот… — Он держал удостоверение так, словно ожидал, что Валентин вежливо откажется смотреть. Валентин, однако, дотянулся, взял корочки, изучил фотографию и печать. Отдал. Изобразил полускрытый зевок.

— Ну и чем могу служить… Семен Семенович?

Следователь Абов сказал с деланной ноткой сочувствия:

— Поступило заявление от работника лагеря гражданина Фокина о вашем нападении на него с применением оружия…

Глядя Абову в переносицу, Валентин бесцветно произнес:

— Полагаю, он не только работник лагеря, но и ваш…

Следователь Абов не то чтобы изменился в лице, но как-то внутренне шевельнулся.

— С чего вы взяли?

— Как бы иначе он сумел так быстро просигналить?

— Элементарно, по телефону.

— Отключенному из-за грозы!

— Он позвонил с автомата на шоссе.

— Бегал туда под ливнем? Как спешил, бедняга!

— Он звонил на рассвете, когда дождь кончился!

— И вы сразу примчались!

— Во-первых, не так уж сразу. А во-вторых, речь об оружии все-таки…

— Будто вы не знаете, кто владелец оружия…

Абов смягчился и сказал неофициально:

— Да знаю, конечно, чего там… Иначе бы приехал с опергруппой.

— Имейте в виду, я сдам револьвер только по акту и при свидетелях. С письменным заявлением, как он ко мне попал.

Абов отозвался небрежно, словно думая о другом:

— А черт с ним, с револьвером, оставьте пока себе, если хотите. А потом можете утопить, все равно он нигде не зарегистрирован.

— Что значит «оставьте пока»?

— Ну… пока вы здесь.

— Договаривайте уж, — нервно бросил Валентин.

— Видите ли… — начал Абов, постукивая подошвой.

«Сейчас он повторит: „Видите ли, Валентин Валерьевич…“»

— Видите ли, Валентин Валерьевич… У нас есть к вам просьба.

— У группы уголовного сектора? — осведомился Валентин.

— Ну… да.

Лениво и со слегка наигранной досадой Валентин сказал:

— Не валяйте же дурака… Семен Семенович. Неужели я не отличу сотрудника Ведомства от чиновника уголовного сектора.

В Абове словно лопнули какие-то ниточки. Он повозился, сел удобнее.

— Ну и ладушки. Тогда сразу к делу. Хорошо?

— А вот не знаю. — Валентин ощутил напряжение и знакомую по старым временам противную зависимость. — Не знаю, хорошо ли. Я давно уже деликатно, но решительно проинформировал вашу службу, что никаких дел с Ведомством больше иметь не хочу.

— А что так? — вроде бы по-настоящему обиделся и растерялся Абов.

— Те, кому надо, знают, «что», — усмехнулся Валентин.

— Я не знаю… Мне, наоборот, рекомендовали вас как… — Он замялся.

— Как стукача со стажем и опытом? — спросил Валентин, ясным взглядом изучая лицо Абова.

Тот отвел глаза, пальцами забарабанил по колену.

— Право же… Зачем вы так? И себя, и нас…

— А я не себя. Только вас. Ваш ведомственный, извините, примитивизм в подходе к людям. Он, видимо, неискореним, хотя, казалось бы, и работники есть у вас вполне интеллигентные, и опыт колоссальный… Просто феномен какой-то…

— Ну… допустим, — покладисто сказал Абов, хотя и поморщился. — А к вам-то какое это имеет отношение? Тем более, что у нас нет термина «стукач», а есть вполне уважительное «необъявленный сотрудник»…

— И всех «необъявленных» вы меряете одним аршином…

— Я понял: вы чем-то обижены…

— На Ведомство? — сказал Валентин.

Абов повозился опять. Спросил понимающе:

— Тогда… на себя?

— Господи, ну почему я должен перед вами исповедоваться?

— Да ничего вы не должны… Но мне-то что делать? — Абов был огорчен, видимо, по-настоящему. — Что я должен ответить шефу? В отделе мне ни словечка не сказали, что вы…

— Завязал, — подсказал Валентин.

— Ну да, черт возьми! Меня же спросят, почему вернулся несолоно хлебавши. Дело-то намечается серьезное…

«Думает, сейчас заинтересуюсь: что за дело?»

— Сочувствую, — сказал Валентин. — И догадываюсь, что последует дальше: «Раз вы, гражданин Свирский, отказываетесь от контактов, мы, к сожалению, не сможем воспрепятствовать уголовному сектору раскрутить дело с револьвером, как им захочется. А они, сами знаете, не всегда объективны…»

— Да бросьте, — вздохнул Абов. — Несмотря на всю свою, как вы говорите, примитивность, не такие уж мы идиоты… А что, Свирский — это ваш псевдоним?

— Будто вы не знаете!

— Я же недавно в этой группе… И там, честно говоря, такой кавардак в связи с последними событиями…

— Известная доля доверительности — один из методов достижения нужного уровня коммуникабельности с вербуемым субъектом, — усмехнулся Валентин. — Но я-то не новичок…